«От них же первый есмь аз»

Почему и зачем в Великий пост приходят сугубые скорби и искушения? Может ли сокрушение о грехах быть проявлением гордыни? И есть ли мера в покаянии?

Покаяние – струна Великого поста. Она, как в скрипке, может извлекать из себя разные ноты. Просто проведешь смычком – один звук, прижмешь струну пальцем – другой. А еще звук меняется в зависимости от того, в какой части грифа прижимаешь струну.

Также и покаяние. В Прощеное воскресенье – один звук издает кающаяся душа, на исповеди – другой, дома на вечерней молитве – третий. Все мы по-разному изливаем свою душу перед Богом, но в то же время всё это почему-то одинаково. Это вам скажет любой священник, принимающий исповедь. Покаяние одинаково, потому что все мы имеем одну природу. Красный цвет для меня будет красным и для вас. Кислое для меня окажется кислым и для вас, я думаю. И тем не менее мы все по-разному переживаем кислое: кому-то оно нравится, а кому-то – нет. Попроси меня и мою жену нарисовать красное яблоко – оно будет разным у нас не только по форме, но и по цветовым оттенкам. Так же по-разному мы чувствуем грех.

Зачем мы ходим на исповедь? Чтобы избавиться от насилия греха. Вроде бы я имею свободу, но когда смотрю на свое поведение – увы, о какой свободе вообще идет речь? «Бедный я человек! – говорит апостол. – Не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7:24, 15). В этой связи покаяние предстает пред нами радостнейшим событием, потому что мы приходим в храм связанными, а там Господь развязывает нас, чтобы мы совершали поступки истинно по своей воле, а не по воле греховной зависимости. Почему же тогда цвет покаяния – черный и Великий пост – время плача? Потому что иное – разрешение от греха, а иное – наказание за грех. Богу не сложно в одно мгновение избавить нас от всех грехов и страстей. Только на пользу ли это пойдет нам? С одной стороны, мы вроде бы станем сразу такими святыми-пресвятыми, что просто красота. А с другой стороны?

Вот представьте: взял ваш ребенок без спроса какую-нибудь дорогую для вас вещь и сломал, хотя много раз ему было говорено не брать ее. А вы ему: «Ничего страшного. Хороший мальчик. Играй дальше». Соответственно дальше будет то же самое. Поэтому безобразника ждет исправительный угол и выговор с занесением. «Постой в углу и подумай над своим поведением», – так мы его напутствуем, ожидая, что в углу в нем заговорит совесть и впредь он поостережется так делать.

Мы такие же неразумные дети перед лицом Божиим, как и наши малыши. Дай сейчас мне полное оставление от греховных страстей, над искоренением которых я не трудился, и неизвестно, до какой адской бездны я упаду в своей незаслуженной «святости». Ведь когда я борюсь против греха, пощусь, молюсь, пытаюсь отсекать волю и помыслы, неизбежно я не только оказываюсь победителем, но и побежденным. И еще неизвестно, кто чаще одерживает верх. А от поражения неизбежно рождается смирение. А еще злость… на себя и ненависть к тиранящему греху. От всего этого душа сокрушается, словно глиняный горшок, и мы начинаем даже не просить, а умолять Господа об избавлении. Но Бог не всегда спешит нас избавить, потому что побыть в состоянии битых черепков для нас оказывается чрезвычайно полезно. И только когда человек уже приближается к границе полнейшего уныния, Бог является во всей ослепительной полноте и дает утешение свыше ожидания.

Вот это состояние мнимой богооставленности и есть время сугубого поста и плача. И у каждого свой срок такого «наказания», а лучше – вразумления. И, надо думать, Господь выбирает для нас время епитимии, сообразуясь с физическими и духовными способностями каждого человека. Немощные в вере испытываются быстрее, и характер их искушений не такой глобальный, как у людей, закаленных и мужественных. Тут уместно вспомнить преподобного Иоанна Многострадального Печерского. В течение 30 лет (!) его борола плотская похоть, несмотря на великие подвиги, которые он предпринимал для избавления от нее. Почему же Господь не освобождал его от страсти? Господь Сам ответил на этот вопрос: «По мере твоего терпения было это послано тебе, – сказал Он подвижнику. – Чтоб ты, испытанный огнем, стал чист, как золото; выше силы не допустит Бог искушения человеку, чтоб не изнемог он и не был поруган лукавым змеем. Но как разумный хозяин поручает крепким и сильным рабам большую и тяжелую работу, а слабым – плохую и легкую, так понимай и ты о борьбе с телесною похотью, из-за которой ты молишься».

В Великий пост такие стесненные состояния часто находят на человека для испытания и искушения его веры. С разных сторон могут приходить скорби: болезни, неприятности на работе, огорчения в семье, материальные затруднения. Важно, что за всем этим стоит одна-единственная цель: очищение нашей постовой молитвы через сокрушение сердца.

Сошествие во Ад. Фреска церкви святого Георгия в Курбиново. Сербия. 1191 год.

Недаром мы вспоминаем в Прощеное воскресенье изгнание Адама из рая. Изгнание было закономерной епитимией за грехопадение. И мы в Великий пост становимся участниками Адамова изгнания, чтобы в Великую субботу и нас вместе с Адамом Спаситель взял за руку и вывел из ада греховного. Поэтому в Великий пост мы и делать должны то же, что и Адам, когда он оказался за вратами Эдема, – плакать горько («Изгнан бысть Адам из рая снедию, темже и седя прямо сего рыдаше» – стихира на Всенощном бдении в Неделю сырную).

Однако в покаянии, как и во всем, нужна разумная мера. С одной стороны (это бывает чаще), можно встретить очень легкое отношение к грехам. Это гарантирует в будущем такое же легкое совершение новых грехов. С другой стороны (это бывает редко), некоторые люди никак не хотят, скажем так, получить прощение своего греха. Бывает, что человек занимается форменным самоедством: корит и корит себя за прегрешение, и это самоукорение вытесняет даже молитву о прощении. Придет такой на исповедь, смотришь на него: изможденный внутренним неустройством, погруженный в уныние человек. Такое поведение, когда человек никак не может простить себе кого-то проступка, – тоже плод гордости. «Как это я мог сделать то-то и то-то!» – говорит он сам себе и не может смириться с собственной греховностью. Да, оказывается и с собственной греховностью нужно смиряться. Смиряться не в том смысле, что махать рукой на свои грехи, а в том смысле, что понимать: человеческая природа – падшая, и никто не застрахован от грехопадения в мире, где «диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Пет. 5:8). Упал – это не повод лежать и ныть: «Почему я упал? Как мог упасть именно я? Ведь я никогда не падал?» Упал – встань, попроси прощения у Господа, запомни, где и как споткнулся, и иди дальше.

Покаяние – не самоедство, а самопреодоление. Это перемена ума, которая заставляет измениться всю жизнь. Конечно, когда мы только входили в церковную ограду, в период неофитства это было легко. Во-первых, потому что благодать хлестала через край и Господь нес нас на руках через каждую лужу. Во-вторых, потому что жили до воцерковления как совершенные язычники и внешняя перемена жизни была необходимой мерой. Сейчас мы уже вроде бы внутри церковного двора, но перемены все так же нужны. Только теперь перемены должны затрагивать в основном «внутреннего человека», перемещаться вглубь сердца, а это тяжелее всего.

Конечно, кому-то проще так: видимость Православия есть, утром и вечером отстоял на молитве, отбарабанил перед иконами правило, постный ужин проглотил – и спать. (Ну, перед сном, естественно, посидеть в компьютере – что делать! требование времени.) Только боюсь, что для таких людей Пасха бывает не «красной».

Но не для такого христианства сошел на землю Господь. Богу угодно, чтобы «испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота» (1 Пет. 1:7). И для этого Господь применяет Свои лекарства, которые нам кажутся горькими и неудобоваримыми, однако действие свое спасительное совершают.

Итак, братья и сестры, будьте уверены: если каждый год Великим постом у вас скорби – значит, Бог не хочет вам дать заснуть греховным сном. Каждая новая скорбь открывает нам глаза еще на одну неприятную грань нашей личности, будь то маловерие, или упование на людей, или человекоугодие, или сребролюбие, или еще что. Иногда только крайнее обстоятельство дает нам увидеть в себе такой грех, которого никак не могли даже предположить. И преподобный Иоанн Многострадальный после 30-летней борьбы говорит: «Мы ведь сами помышляем своим умом о плотском, за это и попускает на нас Бог страдания Своим праведным судом, потому что мы не приносим достойных плодов покаяния». То есть каждая новая напасть обрушивается на нас только в том месте, где у нас слабина. (А у нас, к сожалению, слабина – везде.) Каждая новая напасть – помощь нам от Господа найти в себе неисправность духовную и побороться против нее.

Поэтому, дорогие, в стесненный час поста будем помнить слова апостола Петра: «Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете» (1 Пет. 4:12–13); и апостола Павла: «По мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Кор. 1:5). Будем учиться видеть полезное в ниспосланных нам уроках смирения и молить Бога, чтобы дал нам силы и терпения нести великопостный крест.

Священник Сергий Бегиян
Православие.ru

Просмотрено (149) раз