День: 06.05.2015

6 мая — день памяти святого великомученика Георгия Победоносца. Издревле он — небесный покровитель Москвы. Его знаменитая победа над змеем увековечена на ее гербе. Примечательно, что в этот праздничный день на московскую землю прибыла великая православная святыня — десница (правая кисть) Георгия, которой он держал меч, копье, совершал свои воинские подвиги и крестные знамения. Все юбилейные торжества 70-летия Победы она останется в столице России. До 12 мая все желающие могут приложиться к ней в храме Георгия Победоносца на Поклонной горе. Вместе с десницей монахи Святой горы Афон привезли список с древней чудотворной иконы великомученика Георгия. — С нее-то и начинается в конце IX века история православного монастыря Ксенофонт, — рассказал «Комсомолке» настоятель этого монастыря архимандрит Алексий (Мадзирис), сопровождающий святыню в России. — В Константинополе иконоборцы хотели сжечь ее в огне. Но пламя оказалось бессильно. Попытались изрезать кинжалом. Случилось чудо — из иконы истекла кровь. И на образе до сих пор отметина клинка. Но лик остался невредимым. Иконоборцы, испугавшись, бросили ее в море. Но Богу было угодно, чтобы чудотворная икона прибыла к берегу Афона, где устраивался монастырь Ксенофонт. Монахи благоговейно обрели икону. Монастырь стал называться обителью святого Георгия. Великая святыня христианского мира — десница святого Георгия тоже хранится в нашем монастыре. — Подробности можно? — К сожалению, в 1817 году в монастыре Ксенофонт случился страшный пожар. Много книг сгорело. Были уничтожены и древние рукописи, хроники монастыря. Но церковное предание сохраняет,...

В день, когда мы празднуем память святого Георгия, протоиерей Андрей Ткачев объясняет, почему Церковь так особенно прославляет подвиг мучеников. Смерть, как ни крути, штука страшная. Храбриться и улыбаться подавляющему большинству людей можно только на расстоянии от нее (хотя она и повсеместна). Если же приблизится она и дохнет, то ли в лицо – гнилью, то ли в затылок – холодком, сразу станет невесело. И трудно сказать, чего собственно боишься – длинного тоннеля или черной пропасти, ответа за прожитое или злобы тех чудовищ, что вдруг явно обнаружат свое присутствие? И вера в это время подвергнется самому серьезному испытанию. Есть ли она? Жива ли она под формальной личиной, или исчезла давно и след ее простыл? Одним словом назвать в это время, вслед за Павлом, смерть «приобретением» (см. Фил. 1:21), смогут (как бы это помягче выразиться) не все. Далеко не все. Почти никто. Поэтому Церковь любит мучеников. Любит тех, кому дробили молотом конечности. Любит тех, кто, крестясь и шепча молитву, вошел в костер. Любит тех, с кого содрали кожу, кого спекли на раскаленных решетках, кого утопили в море, привесив к шее камень. Вообще-то человеку сделать больно очень просто. Весь человек – сплошная болевая точка. Все нежно в нем, все в нем боится прикосновения огня или отточенного железа. Не вид голодного хищника, но просто лязг замка в замочной скважине или вид врачебных инструментов может привести иного к обмороку от страха. И мученики были тоже...