Почему в Церкви так мало мужчин?

Христианство – мужская религия. Однако готовы ли мужчины стать верующими, как женщина, и готовы ли сами священники видеть больше мужчин в храмах?

Всякий человек, который регулярно ходит в храм, мог замечать, что на службах в наших храмах мужчин гораздо меньше, чем женщин. Всегда ли было так, или это особенность именно нашего времени? И если это не норма, что с этим делать? Можно ли привести мужчин в храмы, и стоит ли этим заниматься? На эти вопросы отвечал архимандрит Савва (Мажуко).

Начнем с цитат двух современных священников. Протоиерей Андрей Ромашко: «Христианство – сугубо мужская религия. Нет, она, конечно, доступна и женщинам, но заточена она под мужской менталитет, под мужское восприятие мира. Придя на землю, Христос уравнял мужчин и женщин в религиозных правах, но проповедь Его была обращена преимущественно к мужчинам».

Проповедь Христа была обращена преимущественно к мужчинам

Протоиерей Андрей Ткачев: «Наша религия мужская. Она смелая и умная, а не тепленькая и сентиментальненькая. Храмы должны быть полны мужчин. Молитва вообще есть мужское дело, поскольку требует не столько переживаний, сколько стойкости и внимательности».

Если найти какое-то одно определение, которое бы аттестовало эти два высказывания, то самое лучшее – модернизм. Это модернистские высказывания не в религиозном смысле, а скорее, как диагноз нашего века, потому что для нормального традиционного общества этот вопрос вообще не стоит – мужская религия или женская. То, что вообще озвучиваются такие формулировки, говорит о том, что общество глубоко больно. Но хочу сделать оговорку, что, позволяя себе такую аттестацию, я ни в коем случае не высказываю порицание. Мне просто хочется, чтобы все понимали, откуда рождается вопрос. Прежде, чем отвечать на вопрос, нужно задать вопрос самому вопросу. Почему этот вопрос родился? Почему это религия мужская? Может ли вообще к религии подходить определение мужское или женское? Я думаю, что это уже реплика из глубоко больного общества. И в этом батюшки предельно правы, ставя диагноз нашему обществу и проговаривая его.

Если мы посмотрим, например, воспоминания, оставленные Короленко, Салтыковым-Щедриным – теми литераторами, которые нам близки и понятны, как было устроено церковное благочестие, то мы увидим, что оно было в большей степени женским. Я говорю об этом с некоторой долей оговорки. Дело в том, что существовал особый стиль церковного благочестия для женщин и для мужчин. Они не совпадали между собой. У женщин стиль церковного благочестия был более эмоциональным. Они больше времени тратили на богослужение. У них было больше акцентов даже в быту на благочестие. Мужской тип церковного благочестия был несколько иным. Мы должны говорить, что это нормально. Сводить все к какому-то одному типу благочестия, наверное, это насилие над церковной жизнью. Православие тем и хорошо, что допускает разные стили благочестия.

Фото: monastery.ru

И оба отца Андрея, которых мы процитировали в самом начале, абсолютно правы в том смысле, что их тревога законна. Мы сейчас вступили в новую полосу борьбы не просто со всем мужским, но даже со всем женским.

Хорошо известен многим Джордан Питерсон, канадский профессор, который активно, но безуспешно пытается бороться за традиционный уклад на Западе. На русский язык переведена его последняя книга. Он стал известен благодаря тому, что это был единственный профессор университета Торонто, который отказался подчиниться речевому акту, принятому в Канаде. Этот акт обязывает преподавателей использовать гендерно-нейтральные местоимения, которые бы не оскорбляли студентов-трансгендеров. На что профессор Питерсон взбунтовался и стал известен на весь мир. У него несколько миллионов подписчиков на YouTube-канале. Простите, что я это слово употребляю, но происходит психологическая кастрация общества. И меня, и батюшек, высказывания которых мы обсуждаем, это тревожит.

Это происходит в том числе и в Церкви на богословском уровне. Например, никто особенно не заметил презентацию на одном из каналов дискуссии о темной теологии. Кажется, что это за такие изысканные материи, кто вообще слышал про Хайдеггера, американских авторов, которые пишут о темной теологии, о слабой теологии? И сами сторонники этой теологии не могут внятно проговорить, что это за концепция. Но когда дашь этим людям выговориться, то узнаешь много нового. Дайте выговориться и услышите то, что они имеют в виду на самом деле.

Слабая или темная теология – это как раз исповедание «вялой» Церкви. Чтобы найти аргументы против слабой теологии, нужно открыть произведения наших русских философов. Например, Семена Франка или отца Сергия Булгакова. Семен Франк в книге «Свет во тьме светит» говорит о богословии войны, о богословии силы, о силе Бога. Он говорит о том, что нам пытаются преподнести другой лик Христа. Мы сейчас говорим, что этот образ Христа, на который мы должны равняться, такой слабый, вялый, терпимый, толерантный, обнимающий всех, готовый переступить через любые богословские и нравственные положения. Главное – это любовь, давайте обнимемся и закружим в едином хороводе. Не важно, что ты бросил жену с шестью детьми – Бог тебя любит и таким. Не важно, что ты бросил жену и сошелся с мужчиной – Бог тебя и таким любит. Этот новый образ богословия, Церкви и христианства присутствует как яд и отрава в нашей Церкви. В небольших дозах, но год от года это развивается, потому что это очень хорошо ложится на буржуазный стиль жизни, к которому мы все привыкли, на это благополучие, сытость. Замечательный древнегреческий поэт Феогнид говорил, что сытость убила больше людей, чем голод. Мы видим, как «разлагаемся» изнутри от этого благополучия.

Мы видим, как «разлагаемся» изнутри от благополучия

С другой стороны, у людей даже вне Церкви есть запрос на мужественный лик Христа, на мужественный стиль благочестия. Наша жизнь в России сильно отличается от того, что происходит в Западной Европе и в США. Там они уже не видят этот лик Христа, лишь изредка его встречают. Мы как старомодные тянемся в хвосте цивилизации, видим наших старцев, и наши батюшки похожи на батюшек. Уничтожение облика мужского и женского естества – это сатанизм, потому что, как мы знаем из Евангелия от Иоанна, сатана – это человекоубийца от начала. Это тот, кто предельно ненавидит живое. Чтобы появилось живое, нужно, чтобы мужчина был мужчиной, а женщина женщиной. Тогда появляются детки, которые находятся под защитой матери и отца. Сатанизм, уничтожающий мужское и женское естество, параллельно уничтожает понятие святости как таковое. Нет ничего священного, поэтому и фигура отца не священна, как и фигура матери. Это пошлое и кощунственное высказывание – биологический отец.

У Лескова есть замечательная повесть «Запечатленный ангел», где главный герой сравнивает красоту западной и русской женщины и говорит, что у этих француженок в Европе красота «змеевидная». А наша женщина круглая, носик пупочкой, хоть поставь, хоть положи, двумя ножками стоит на земле, если пойдет, то покатится. Это нормальный взгляд нормального человека на женщину, на мужчину с крепкими руками.

Мне кажется, что мы должны смотреть на эту проблему глубже и вместо симптоматического лечения, нужно найти причину заболевания и понимать, что проблема очень сложная, опасная. Мы находимся на краю пропасти, это нужно осознать. Когда у нас идут споры о русской идеологии, то не нужно ничего придумывать. Нас уже загнали, ткнули носом наши оппоненты. Американский конгрессмен Джейми Раскин пишет, что Россия есть самый центр анти-гомосексуализма, анти-гендерства, анти-ЛГБТ повестки. Они сами нам говорят о том, что традиционный уклад должен стать нашей идеологией. Хватит играть в «своих» с Западом. Они все равно никогда не признают нас своими. А если мы допустим сюда всю эту самоубийственную дрянь, мы потеряем все. Это не стоит тех контрактов и других вещей, на которые рассчитывают наши крупные капиталисты. Мир находится на грани самоубийства, и это ужасно.

Если мы говорим о причинах, то нужно опираться на научные или социологические исследования, которых у нас пока нет. Мы можем только делиться впечатлениями. Я тоже выдвину свою версию, не научную, а, скорее, публицистическую. Мне кажется, что у нас после революции стал доминировать крестьянский стиль благочестия. А он в большей степени такой, простите, «бабий».

На протяжении тысячелетий существовали разные стили благочестия. Традиционное общество всегда было сословное. У нас в России были сословия духовенства. Внутри духовенства существовало епископское сословие, приходское духовенство и монашество. Они у нас до сих существуют по инерции, хотя уже нет тех сословных границ. Было дворянство, которое расслаивалось на высший свет: аристократию и рядовое дворянство. Было также купечество и крестьянство. В конце концов появился пролетариат, который не оформлялся как сословие. И у каждого из этих сословий был свой стиль благочестия.

Фото: monastery.ru

Есть свидетельство того, что каноническое право иначе действовало для царской семьи и для рядового дворянина. В царской семье, к примеру, можно было иметь крестными лютеран, а рядовому человеку – нет. У нас в Русской Православной Церкви за службой не сидят. Однако на картине «Проповедь в сельской церкви», она есть в Третьяковской галерее, люди стоят, но впереди поставлены кресла для барыни и ее воспитанницы, то есть в Церкви все-таки сидели. Салтыков-Щедрин пишет, что в поместье его матери совершалась всенощная с акафистом в канун престольного праздника, которая длилась час. Знающие люди понимают, что она не может длиться час, а для помещика могла. В разных сословиях постились по-разному.

Как было устроено благочестие внутри епископского сословия? Как бывший иподиакон, я вам скажу, что Литургия всегда начинается с часов. Но епископ может себе позволить не явиться на часы. И это не является препятствием для того, чтобы они служили Литургию. Это его привилегия сословного стиля благочестия. Епископ может, например, сказать, что не читаем кафизму на вечерней. Это не нарушение устава – епископу можно. Среди этого есть еще и женский, и мужской стиль благочестия.

У мужчины свой ритм духовной жизни, он не совпадает с женским. У нас после революции сословия отменили, и в большей степени стали доминировать в Церкви женщины из крестьян. Доминирующим по инерции стал крестьянский стиль благочестия. Мы сейчас к нему апеллируем как к некой норме. Но мужчин на приходах шокирует то, что вместе с воцерковлением ему предлагают, простите, «обабиться», стать верующим, как женщина. Я с этим неоднократно сталкивался, особенно когда общался со священниками, которых воспитывали монахини. Это очень часто приводит к психологической катастрофе. И эти священники, у которых «монашкинский» бэкграунд, уже во взрослой жизни очень часто переживали настоящие трагедии. Им приходилось себя ломать в каком-то смысле. Для них был один единственный образ благочестия, а как мужчины они не могли существовать. Происходил внутренний надрыв и конфликт. Этот момент тоже нужно учитывать.

Фото: monastery.ru

Когда мы говорим о мужском стиле благочестия, то подразумеваем непременно наличие какой-то брутальности. Это не обязательно так. Я встречал людей, которых могу назвать образцом мужественности. Это были щупленькие интеллигенты в очках, которые были настолько отважными и храбрыми людьми, что могли умереть за правду. Но в них не было ничего брутального.

Я когда-то смотрел интервью со вдовой замечательного барда Виктора Берковского. И она говорила, что их секрет семейного счастья был в том, что она однажды поняла: для него, как и для всякого мужчины, на первом месте была не она, не семья, а работа и друзья, потому что для мужчины самое большое счастье – это заниматься делом, которое того стоит. Не по струнке ходить, не быть добытчиком. Это мудрая женщина поняла, что она должна быть помощницей и должна вдохновлять его на его работу. Он был ученым специалистом по металлу, у него было творчество, его дружба, а жена умышленно оставалась в тени. Это было основой их семейного счастья. Мужчина нуждается в мудрой женщине, чтобы раскрыться, как и женщина нуждается в мужчине. Как говорил наш классик и специалист В. Розанов, мужчины и женщины вступают в брак в недоделанном виде. Потом из юноши делает мужчину его жена, а из девушки делает женщину ее супруг. Получается такое взаимное вдохновение.

Мужчины и женщины вступают в брак в недоделанном виде, получается взаимное вдохновение

Относительно мужской религии я хотел бы уточнить, а хотят ли наши священники, чтобы было больше мужчин? Я лично в этом сомневаюсь, потому что с женщинами попроще. Хотел ли блаженный Иероним, чтобы его окружали мужчины? Мы знаем, что у него был друг Руфин, с которым он умудрился разругаться. С женщинами у него получилось дружить, а с мужчинами – нет. Как священник, я могу сказать, что с женщинами проще, а когда стоят в храме мужчины, то ты уже должен держать марку и проповедь говорить более качественно, ожидать таких вопросов, от которых можешь впасть в ступор. У меня есть подозрение, что наши батюшки, даже те, которые взывают к мужской религии, не совсем готовы к тому, чтобы было больше мужчин в Церкви. Это может быть моя догадка, и, может быть, я не прав.

Что же делать, чтобы дети, мальчишки приходили в храм? Этот вопрос звучит достаточно часто. Я не думаю, что нужно форсировать эти процессы. С 1995 года я занимаюсь детьми и пришел к выводу, что, во-первых, существует религиозная одаренность. Есть религиозно бездарные люди. Как бывшему регенту, мне ближе образ хора. Иногда в хоре возникают смешные и даже комичные споры, когда бас говорить тенору, что толку с теноров никакого, и они спорят, кто важнее: бас или баритон. Но у каждого свое дело, своя партия. И те люди, которые больше одарены религиозно, берут на себя весь груз служения за всю семью и за весь род. С религиозно бездарного ребенка не следует взыскивать на сто процентов. Что он может дать, то он и дает.

С религиозно бездарного ребенка не следует взыскивать на сто процентов: что он может дать, то он и дает

Кроме того, я заметил такую интересную вещь, что человек, как дерево, цветет по-разному. У нас в гомельском парке растет дерево гинкго, которое цветет раз в 60 лет. И у нас под монастырем и в монастыре цветет сирень. Хоть ее и ломают, она каждый год цветет все пышнее и радует глаз. А гинкго надо еще подождать 60 лет. Бывает, что человек имеет такой специфический ритм духовной жизни, что, может быть, только в конце жизни раскроется, а кто-то раскрывается в 30 лет. Кто-то раскрывается в подростковом возрасте, потом этот цвет увядает, опадает, и плод приходит после 40, я с таким тоже сталкивался.

Наше дело сеять и свидетельствовать. Мы знаем, что в Евангелии только одна четвертая зерен взошла, потому что много было посеяно. Мы должны свидетельствовать, но мы должны оставаться верными этому духу Евангелия и святоотеческой традиции, которая нам досталась от наших старцев. Не мутному богословию, а, снова и снова возвращаясь к Писанию, к отцам, сверять свою мысль, свое упование, свою жизнь, отличая главное от второстепенного. Ведь из-за этого возникает много драм. Люди истязают себя из-за какой-то чепухи. Нужно идти путем самопознания, правильного сомнения.

Архимандрит Савва (Мажуко)
Источник: Сретенский монастырь

Фото на заставке: hranitelclub.com

Просмотрено (146) раз