Всё ли нам понятно в притче о мытаре и фарисее?

Неужели лучше оставаться грешником, осознавая свое бедствие, чем творить добрые дела? Как притча о мытаре и фарисее связана с притчей о десяти девах? И что значит ответ праведников на Страшном суде?

Когда знаменитый Галилей обосновал коперниковскую гелиоцентрическую модель устройства Вселенной и оказалось, что не Солнце вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца «бегает», на современное ему научное и религиозное общество это произвело эффект «разорвавшейся бомбы». Больше даже на религиозную среду. Не столько ученые, сколько Католическая церковь ополчилась тогда на Галилея: гелиоцентрическая модель Вселенной, по мнению церковных деятелей, противоречила тексту 103-го псалма, 1-й главе Книги Экклезиаста, а также эпизоду из Книги Иисуса Навина, где говорится о неподвижности Земли и движении Солнца (см.: Нав. 10: 12). Галилей был признан «сильно заподозренным в ереси» и предан церковному суду…

Притча Христова о мытаре и фарисее, о которой пойдет сегодня речь, в некотором смысле подобна «Диалогу о двух главнейших системах мира – птолемеевой и коперниковой» Галилея. Как «Диалог», так и притча совершают решительный переворот в сознании современников, только последняя делает это не в астрономии, а в области, как мы бы сейчас сказали, нравственного богословия и касается иной вселенной – внутреннего мира человека.

Давайте рассудим. Основные религиозно-нравственные системы и интуиции дохристианского человечества, включая и ветхозаветный декалог, полагали благо для человека исключительно в исполнении формального добра. Иными словами, «делай добрые дела и получишь благо». Функция таких представлений о благе вполне ясна и оправданна. Она состояла в детоводительстве ко Христу. Неспособное вместить нормы высшей христианской нравственности, человечество до Христа обучалось азбучным нравственным истинам. Чая в лице своих лучших сынов «высшей математики», обучалось «алгебре»…

Но наступило время Мессии, Который приносит во многом новые представления о добре и зле. Он, предназначенный «на падение и восстание многих во Израиле», говорит о том, что оправдание от Бога обретается не столько в области совершения тех или иных добрых дел, сколько в области самовоззрения человека. Эту «по-галилейски» революционную для тогдашнего иудейского общества истину Христос наиболее ярко и понятно открывает в притче о мытаре и фарисее. Перед взором слушающего предстают два совершенно различных по своему духовному состоянию человека. Об одном из них, респектабельном, по наружности добродетельном и благочестивом, говорится подробнее (обратим на это внимание). Он, стоя в храме, начинает свою молитву к Богу с благодарности Ему за то, что он не такой, как все прочие люди, «грабители, обидчики, прелюбодеи», или как тот мытарь, который стоял в храме недалеко от него. Он дает десятину от всего, что приобретает, и постится два раза в неделю. Мытарь же, стоящий недалеко от него, не смел даже глаз поднять к небу, ударяя себя в грудь (знак сердечного сокрушения), и лишь просил: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику!» Но именно он пошел в дом свой оправданным от Бога в отличие от фарисея, который, по толкованию отцов, оправдания не получил. Один покаянный вздох мытаря при его грехах оказался в очах Божиих достаточным к оправданию, а фарисей не получил оправдания при всех своих «добрых» делах! Почему же добрые дела фарисея взяты в кавычки? Разве отдавать десятину не доброе дело? Разве поститься не доброе дело? Оставим пока эти вопросы без ответа. Лишь подчеркнем здесь ярче главную мысль притчи: оправдан перед Богом не тот, кто совершает много добрых дел, а тот, кто считает себя окаянным грешником перед Богом, недостойным Его милостей.

Мысль о том, что достойным милости от Бога оказывается не совершивший множество дел, а сокрушенный сердцем, поразила современников Христа. Она разрушала веками складывавшиеся представления иудеев о том, что праведен перед Богом тот, кто до мелочей исполняет все предписания Закона и предания старцев. Вместо же этого им предлагалось молитвенное воздеяние рук сокрушенного сердцем человека как средство оправдания перед Богом. Неслыханно! Однако эта притча поразила не только современников Христа. Она поразит и нас, если мы начнем серьезно ее осмыслять. Попробуем задать себе вопрос: а действительно ли нам всё понятно в этой притче? Мы, наверное, поймем, что не только не все понятно, но и возникает множество вопросов. Например, неужели лучше оставаться грешником, просто осознавая свое бедствие, чем творить добрые дела, осознавая это и благодаря Бога? Непонятно. Или, получается, что для оправдания от Бога добрые дела не нужны, они могут быть даже вредны, а лучше просто сокрушаться перед Богом о своей греховности? За что же тогда награждать праведника, и кто вообще тогда «праведник»? Тоже непонятно.

Хорошо, что эти вопросы есть, они говорят о том, что нам действительно хочется осмыслить и понять эту притчу. И мы, Господу поспешствующу, обязательно найдем на них ответы. И, во-первых, попробуем понять, почему оправдался смиривший себя перед Богом мытарь, а не велеречивый фарисей. Ответ мы находим у преподобного Исаака Сирина, написавшего в своем подвижническом слове: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно оскудеет, то первые (добродетель и труд ради нее) будут напрасны»[1]. Иными словами, правильно совершаемые добрые дела, а под ними мы понимаем, в первую очередь, исполнение заповедей Христовых, должны приводить человека к смирению, осознанию себя непотребным грешником. И именно родившееся в душе смирение привлекает к нам благодать Божию, оправдывающую нас.

Об этом говорит нам и другая замечательная притча, та, что о десяти девах. Эта притча намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. Она не только о том, что добродетель должна наполнять наше сердце к моменту прихода Жениха. Она и о том, что спасают нас лишь те добрые дела, которые претворились в наших сердцах в Божественную благодать. Попробую пояснить свою мысль. Вспомним, что из десяти дев пять были разумными – те, у кого было достаточно елея в светильниках, и пять юродивыми, у которых светильники угасали за недостатком елея. Вещество – елей – выбрано в этой притче не случайно. Елей – вторичный продукт, продукт переработки семени. Если семя переработано правильно, то получится хорошее масло, если же нет, то ничего не получится. Так и в душе человека. Семя – то же, что добрые дела, творимые нами, а елей – благодать Божия, обретающаяся в сердце человека как плод «переработки» добрых дел! Спасают не сами дела, а благодать Божия. И как семя можно испортить и никакого елея не будет, так и добрые дела, совершаемые неверно, не дадут душе человека благодатного плода!

Однако что означает «правильно совершаемые добрые дела»? Неужели мы ошибаемся, когда считаем, что дело может быть либо добрым, либо злым, и ставим здесь точку? Оказывается, ошибаемся. Оказывается, суть здесь не в том, каково благое дело по своей форме и содержанию, а в том, с каким духовным устроением человек его совершает. И правильное устроение, по слову Самого Господа, таково: «Вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17: 10). «Все, что бы ты ни делал, – комментирует эти слова Господа святитель Феофан Затворник, – почитай должным. Ты должен был все то сделать. Если бы не сделал, подвергся бы наказанию, а что сделал, тут не за что награждать, ничего особенного не явил ты»[2]. Итак, постишься ты? Хорошо. Но если, постясь, считаешь, что совершаешь добродетель, а не нечто для тебя необходимое, благодати не жди. Творишь милостыню? Похвально. Но если при этом ожидаешь награды, то ты подобен фарисею, ушедшему из храма осужденным. Ибо и он не понял, что лишь в какой-то мере исполнил то, что должен был исполнить, и «вписал» себе это в заслугу перед Богом, отчего и родилось в его душе самомнение. А без смирения, как мы уже поняли, напрасны все труды и все добродетели.

Итак, с фарисеем вроде бы все понятно, но чем похвален мытарь? Ведь его «достоинство», как кажется, лишь в том, что, проводя греховную жизнь, он вполне отдавал себе отчет в этом. Достаточно, получается, оставаясь грешником, просто сокрушаться перед Богом, что ты грешник, и уже не заботиться о нравственном качестве своей жизни? Так? Ну, разумеется, не так. Евангелие не хвалит мытаря за его жизнь, а обращает наше внимание на его верное духовное устроение. Лишь покаяние и смиренное осознание своего недостоинства – условие обретения благодати и залог оправдания человека перед Богом. А вот обретается такое устроение как раз на пути исполнения заповедей Христовых, а отнюдь не на «почивании на лаврах». Об этом говорит преподобный Симеон Новый Богослов: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека его немощи»[3]. Как понять этот тезис? Так, что свою духовную немощь может познать лишь тот, кто с усердием стремится жить по заповедям.

Представьте себе человека, со всею решимостью и тщательностью положившего с сего дня исполнять все заповеди Христовы: никого не осуждать, кроме себя; любить своих врагов, то есть благословлять их, делать им добро и пр.; никогда ни на кого не раздражаться, не пустословить, не угождать чреву, никогда не проводить праздно время. Представили? А теперь скажите мне, что поймет такой человек через пару деньков? Правильно. Поймет, что он не то что все заповеди, а ни одной не может совершить достойно. Поймет, что таких сил у него просто нет и их надо искать у Того, у Кого они точно есть. Поняв это, он вскоре поймет и то, что не только заповеди совершать, но и грехов не совершать он не может без Того, Кого мы только что упомянули. Он поймет, что вообще ничего не может без Него. Только познав это и ощутив, он сможет возопить вместе с мытарем: «Боже, милостив будь ко мне, грешному» – и сподобиться благодати. Все святые прошли этим путем и угодили Богу. Со всем усердием стремясь жить по заповедям, они видели крайний недостаток своих собственных усилий, обращались с молитвой к Богу и получали в своей борьбе Божественную помощь. Но получив ее, уже не забывали своих самостоятельных бесплодных потуг и Того, Кому нужно приписывать победу.

И все же непросто нам понять, почему награду получат не столько деятельные добродетели, сколько смиренное понятие о самом себе. Вот и притча о Страшном суде говорит как будто об обратном. Благословенными в ней названы те, кто накормил голодного, одел нагого, приютил странника, посетил больного и заключенного. И невозможно здесь о чем-то спорить, ведь и эта притча исходит из уст нашего Господа. Однако и в этой притче есть один малозаметный, но отнюдь не случайный нюанс, лишь подтверждающий нашу основную мысль. Помните, как «благословенные» спрашивают Царя: «Где мы видели Тебя, Господи, и послужили Тебе»? В чем заключался этот вопрос? Это были праведники-христиане, знавшие учение Христа и то, что служащие братии служат Ему Самому. И все же они не помнили, чтобы где-то послужили братии. Поскольку заподозрить праведников в лукавстве, да еще на Страшном суде представляется совершенно нелепым, то остается только одно. Они, совершившие все добродетели, не видели в них своей заслуги, забывали о них и искренне считали себя ничего не совершившими. Святые не понимали самих себя! Этим только и можно объяснить тот феномен, что самые глубокие покаянные молитвы составили от своего имени преподобные и богоносные отцы.

И последнее. Благодарность Богу не всегда угодна Ему. О словах благодарности, с какой начинает свою молитву фарисей, наше богослужение говорит: «Сей же величашеся, вопия: “Боже, благодарю Тя!” – и прочие безумные глаголы»[4]. Святитель Игнатий о благодарности фарисея пишет: «Фарисей в самообольщении своем приносит за свое душевное состояние хвалу Богу. Он скрывает свое превозношение, и оно скрывается от него под личиною благодарения Богу»[5]. Подобное превозношение, скрывающееся за личиной благодарения Богу, встречается порой и сейчас. А как еще интерпретировать, например, благодарение Богу боксера, отправившего в нокаут соперника? Или, с позволения сказать, предпринимателя, отбившего у конкурента «кусок пирога» и затем приходящего в церковь благодарить за это Бога? Или прохиндея, всеми правдами и неправдами пролезшего во власть и потом «отслужившего» благодарственный молебен в церкви? Не всякая благодарность приятна Богу, а иная, думается, и вовсе «собирает пепел» на главу «благодарного»…

И все же и фарисей не лишен своей благой части. Не случайно же Господь говорит о нем подробней. Свои больные места – самомнение, превозношение, осуждение ближнего – он обнаружил во время своей молитвы к Богу, и происходит это в притче для нашей пользы. Притча о мытаре и фарисее для всякого христианина – шанс увидеть «фарисея» в себе и, покаявшись, стать «мытарем». И этот шанс никак нельзя упустить.

Священник Димитрий Выдумкин
Православие.Ru

[1] См.: Исаак Сирин, преподобный. Слова подвижнические. Слово 34. О тех, которые живут наиболее близко к Богу и проводят дни свои в жизни ведения.
[2] См.: Феофан Затворник, святитель. Мысли на каждый день года.
[3] Цит. по: Игнатий (Брянчанинов), святитель. Поучение 1-е в неделю по Богоявлении. О покаянии.
[4] Великий Покаянный Канон преподобного Андрея Критского.
[5] Цит. по: Симфония по творениям святителя Игнатия (Брянчанинова). М., 2008. С. 265.

Просмотрено (145) раз