Можно ли православному христианину причащаться, если он опоздал на Литургию?
Мне кажется, это Его предупреждение всем нам. Чтобы не стали такими – черствыми формалистами, которые пристально следят за тем, чтобы давать десятину с грошовых трав: мяты, аниса и тмина (т. е. совершать все мельчайшие детали и предписания закона), но оставившие при этом главное: суд, милость и веру (см. Мф. 23:23). И далее Спаситель продолжает: «Сие надлежало делать, и того не оставлять» (там же).
Нельзя все внимание своей души сосредотачивать только лишь на бездумном часто механическом выполнении предписаний Устава, но всегда нужно помнить, что он-то и дан нам для спасения, он – средство для спасения. А не самоцель. Кстати говоря, святитель Феофан Затворник то же говорил о Таинствах Церковных. Они также благодатные средства для главной цели – богообщения и воспитания в себе любви, и с помощью ее достижения Царствия Небесного.
Это подтверждают и слова Господа и Бога нашего Иисуса Христа: «И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мк. 2:27, 28). То есть все многочисленные обряды и предписания Ветхого Завета должны служить развитию человеческой души, но не пленению ее в свое рабство. Вспомним также слова Спасителя: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9:13), где он цитирует святого пророка Осию: «Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» (Ос. 6:6). Им вторят и последние строки пятидесятого псалма святого пророка и царя Давида: «Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемая; тогда возложат на олтарь Твой тельцы». То есть если у нас будет в сердце смирение и покаяние слезное, рожденное от зрения обилия собственных грехов, и любовь к Господу, и к брату своему, то тогда по благой воле Божьей жертва нашего сердца – молитва ли или что-то другое – будут угодны Богу.
Вспомним также слова святого первоверховного апостола Павла: «…буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6). А дух, конечно, это любовь, «…потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8).
И вот с такой позиции нужно подходить к правилам церковным, в том числе и в случае применения их к опоздавшим в храм.
В материальном отношении Устав церковный можно сравнить с лекарствами. Да, мы знаем, что эта таблетка от такой хвори, та – от другой. Теоретически все верно. Но применять-то их надо сугубо индивидуально. После консультации у врача, после сдачи анализов, выявления аллергических реакций и прочего. Только так. Потому что неправильным лекарством можно убить человека, а можно исцелить.
В деле применения церковного Устава также должно быть что-то подобное.
Да, в идеале человек, готовящийся ко причастию, должен прийти к началу Божественной литургии. До возгласа «Благословенно Царство…» Существуют различные мнения по поводу опоздавших. Нельзя причащаться, если пришел: после упомянутого возгласа; после пения третьего антифона или, как его называют в народе, «Блаженств»; после чтения Апостола и Евангелия; если опоздал к Херувимской песни.
Но вот вам случаи из жизни.
Священник едет на престольный праздник храма, названного в честь его небесного покровителя. Зима, гололед, слякоть. Машина съезжает с дороги, переворачивается, становится, что называется, «руба», потом Божьим чудом опускается тихо снова на колеса. Еще какое-то время батюшка, матушка и еще один пассажир вытаскивают автомобиль из грязи. В итоге опаздывают к началу службы. У матушки предынфарктное состояние, батюшка трех слов сказать не может от шока. Что им делать: не причащаться? Но если они готовились, проехали километров пятьдесят по страшной тяжелой дороге с риском для жизни. Разве можно у них отнять это Святейшее Утешение в Теле и Крови Христовых?
Старик, перенесший несколько инсультов, находится в тяжелейшем состоянии, сосед после полуночи ухаживает за ним несколько часов, а потом просыпает почти половину ранней церковной службы, но все же прибегает на нее. Что делать в таком случае? Ведь Господь явственно говорит: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). Если он исполнил то, что говорил Спаситель, имеем ли мы право не допустить человека к Нему?
Молодая мама, два ребенка: один – грудной, второму нет еще и восьми. Готовилась к причастию и детей готовила. С утра еле чад собрала, выслушав плач, рыдания, крики. Идет в храм. Старшенький за руку держится, грудная на руках. А рука отваливается и болит, ведь дочка уже тяжеленькая. Пока собирала детей, опоздала на службу. Как ей быть в таком случае?
Потому, конечно же, каждый случай индивидуален. И применять то или иное правило Устава нужно очень-очень осторожно. В Церкви, как и в медицине, мне кажется, одним из главных правил есть «Не навреди!»
Также, думается мне, одного сильно не хочет видеть Господь в человеке, приступающем к Святым Тайнам – теплохладности. «…Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну Тебя из уст Моих» (Откр. 3:15, 16). Мне кажется, нельзя причащаться с мыслями типа: «Я почти безгрешен, больших грехов не сделал, никого не убил и пр.» или «Ну, пойду причащусь…» с ленцой, по привычке. Это убийственно для души. Кстати говоря, в этом тоже есть что-то фарисейское, формальное.
Но если я, священник, вижу сердце человека, раскрывающегося навстречу Господу, как цветок навстречу солнцу, и его душа, словно путник, страдающий от жажды в пустыне, который наконец-то увидел живительную спасительную влагу в Чаше Христовой – в этом Божественном оазисе, то кто я такой, чтобы не пустить эту душу к Нему?
Иерей Андрей Чиженко
Православная Жизнь
Просмотрено (658) раз
Заказать требы
