Святитель Иоанн Златоуст поучает, как нужно вести себя с людьми, учиняющими раскол

Любовь возсозидает, соединяет, сближает и сопрягает нас между собою. Итак, если хотим получить Духа от главы, будем в союзе друг с другом. Есть два рода отделения от Церкви: один, когда мы охладеваем в любви, а другой когда осмеливаемся совершать что-нибудь недостойное по отношению к сему телу (Церкви).

Потому что в том и другом случае мы отделяемся от целого. Если же еще нам поручено созидать и других, и мы не созидаем, но сами первые производим разделения: то что мы должны будем потерпеть за это? Ничто не может столько производить разделений в Церкви, как любоначалие: ничто так не оскорбляет Бога, как то, когда кто производит в ней разделения.

Хотя бы мы совершили тысячу добрых дел, подвергнемся осуждению, не меньше тех, которые терзали тело Его (Иисуса Христа), если будем расторгать целость Церкви. Ибо первое было совершено для пользы всего мира, хотя и не с тем намерением; а последнее не доставляет никому никакой пользы, напротив составляет великий вред.

Сказанное мною относится не к начальствующим только, но и к подчиненным. Один святый муж сказал нечто такое, что могло бы показаться дерзновенным, если бы было им сказано. Что именно такое? Сказал, что такого греха не может загладить даже кровь мученическая. В самом деле, скажи мне, для чего ты принимаешь мучения? Не для славы ли Христовой? Итак, будучи готов положить душу свою за Христа, как решаешься ты разорять Церковь, за которую положил душу Христос?

Послушай, что говорит о себе Павел: несмь достоин нарещися апостол, зане гоних церковь Божию (1Кор.15, 9). Вред от разделений не меньше того, какой причиняют Церкви враги, а гораздо больше. Ибо гонения доставляют Церкви еще больший блеск, между тем как разделения роняют ее в глазах врагов, когда против нее ведут брань ее собственные дети. Потому что у них (врагов) считается за сильное доказательство обмана то, когда те, кои родились в Церкви, в ней воспитаны, хорошо узнали ее тайны, — те самые, вдруг изменившись, восстают против нее, как враги.

Все это я имел в виду сказать против тех, которые без разбора пристают к людям, отделившимся от Церкви. Если эти последние содержат противные (нам) догматы, то по тому самому не должно с ними иметь общения: если же они мыслят одинаково с нами, то еще больше (должно убегать их). Почему так? Потому что это есть недуг любоначалия. Не знаете разве, что случилось с Кореем, Дафаном и Авироном? Но одни ли они потерпели? Не вместе ли с ними (погибли) и их сообщники? «Что говоришь ты? У них таже самая вера, и они также православны ». Если так, то отчего же они не с нами?

Един Господь, едина вера, едино крещение. Если ихнее хорошо, то наше худо: а если наше хорошо, то худо ихнее. Не бываем, говорит, младенцы влающеся и скитающеся всяким ветром учения. Скажи мне: ужели вы считаете достаточным то, что их называют православными, тогда как у них оскудела и погибла благодать рукоположения? Что же пользы во всем прочем, если у них не соблюдена сия последняя? Надобно одинаково стоять как за веру, так и за благодать священства. Потому что, если всякому позволено, по древней пословице, наполнять свои руки, если всякому позволено быть священником, то пусть приступят все, и напрасно устроен этот жертвенник, напрасно (установлен) церковный чин, напрасно – лик священников: ниспровергнем и уничтожим все это. «Этого, говорят, не должно быть». Но не вы ли делаете это и сами же говорите: так не должно быть? Что еще говоришь ты: не должно быть, когда так на самом деле? Я говорю это и свидетельствую, имея в виду не свою выгоду, но ваше спасение. А если бы кто смотрел (доселе) на это безразлично, то желательно бы, чтобы он увидел (его важность).

И пусть кому из таких людей нет до всего этого дела: но для нас оно есть. Аз насадих, говорит Апостол, Аполлос напои, Бог же возрасти. Как перенесем мы насмешки язычников? Если они укоряют нас за ереси, то чего не говорят они по поводу расколов? Если, говорят, одни у них догматы, одни таинства, то для чего у них один предстоятель (церкви) нападает на другую церковь? Смотрите, говорят, у христиан все достойно порицания. У них и любоначалие, у них и обман. Отнимите у них народ, пресеките болезнь, то есть, развращение народа: и они останутся ничем.

Хотите ли, я скажу вам, что говорят они о нашем городе? Как они укоряют нас в легкомыслии? У них, говорят, всякому, кто только пожелает, можно найти людей без твердых правил, и никогда у них в таких людях не было недостатка. Какое посмеяние! Какой стыд! Но вот и еще – достойное посмеяния и служащее к нашему стыду.

Если у нас кто-нибудь будет обличен в самых постыдных делах и на него захотят наложить епитимию; то все весьма беспокоятся и боятся, как бы, — говорят, — он не отделился от нас и не пристал к другим. Пусть отделяется хоть тысячу раз, и пусть пристает к ним: я говорю не о согрешивших только, но хотя бы кто и вовсе был безгрешен – если хочет отложиться, пусть отложится.

Ибо хотя я печалюсь и страдаю, огорчаюсь и мучусь внутренне, лишаясь в таком как бы собственного члена: но огорчаюсь не так, чтобы опасение всего этого могло принудить меня сделать что-нибудь недолжное. Мы не обладаем, возлюбленные, вашею верою и не властительски повелеваем вам это! Мы поставлены поучать вас словом, а не для начальства и самовластнаго распоряжения над вами: наше дело советовать вам и увещавать вас.

Советник говорит, что ему должно, но не принуждает слушателя, предоставляя ему полную свободу – принять или не принять совет. Он будет виновен только в том, если не скажет того, что ему поручено. Потому-то и мы говорим все это, обо всем этом напоминаем, чтобы вам уже нельзя было сказать в тот (последний) день: никто нам этого не говорил, никто не объяснил, мы этого не знали и вовче не считали грехом.

Итак, я говорю и свидетельствую, что производить разделения в Церкви не меньшее зло, и впадать в ереси.

Скажи мне: если бы подданный какого-нибудь царя, не переходя к другому царю и не передаваясь во власть другого, взял в свои руки порфиру своего царя и, спустивши ее всю от пряжки, разорвал на несколько частей, — меньше ли бы он был наказан, чем и тот, кто передался бы в руки другому царю?

Но что, если бы после этого он, схватив за горло своего царя, заколол его и разрубил на части его тело: какому бы наказанию должно подвергнуть его, чтобы наказать достойно? Если же тот, кто так поступит с царем, который такой же раб (по отношению к Богу), как и он сам, совершит преступление, превосходящее всякое наказание: то какой геенны заслуживает тот, кто закалает Самого Христа и рассекает на члены? Ужели – этой, какою грозят нам? Мне кажется, что какой-нибудь другой, еще более ужасной.

Святитель Иоанн Златоуст
Из Бесед на послание к Ефессеянам Св.Апостола Павла
Беседа 11

Просмотрено (44) раз