«Пришел грехи смыть». Задумался об этом – вышел навстречу Христу

А прорубь ничего не сможет изменить, если ожидать просто аплодисментов за геройство в холодной воде. Может измениться лишь только результат рентгена. Но что произойдет, если человек действительно задумался об омовении грехов – размышляет священник Андрей Мизюк.

У митрополита Антония Сурожского в одной из его проповедей на Крещение Господне есть замечательные слова: «И Он, Сам по Себе свободный от греха, выходит из этих вод, нося на Себе всю тяжесть человеческого греха. Он погружается не в воды, а в грех, Он погружается не в воды, а в смерть, и выступает из этих вод, готовый к тому, чтобы разделить всю человеческую судьбу: жить и умереть как человек, оставаясь неизменно Живым Богом».

Удивительный, а на практике еще к тому же и достаточно шумный и многолюдный праздник. Схождением Спасителя в иорданские воды начинается Его восхождение на Голгофу. Отныне уже Сам Источник и Податель жизни всему существующему говорит о покаянии и благовествует Царство Небесное. Отныне умаляется тот, кто крестил водой, призывая к разрешению от грехов, отныне людям является Любовь и Жизнь, отныне Слово Отца Небесного исполняет закон, становясь нами, чтобы, принимая дары крещения, Духом возрастали и были Им в благодати спасения мы с вами. Действительно, великое и страшное Таинство.

Об избавлении от энуреза и для нормализации сна

Вот слышишь каждый раз: от слов своих оправдаешься или осудишься, вроде бы и понимая, о чем речь, но в действительности совершенно не осознавая, что уже и сам, будучи когда-то там давно крещенным, и родители, ухитрившиеся в советские пока еще махровые годы принести тебя в Церковь, все мы на самом деле так толком и не узнали, что же произошло в этот день в этом старом городском храме. А ведь все очень просто: через воду Таинства тебя называют Христовым, да не просто так, а во Христа ты крестишься, Ему передаешься и Ему посвящаешься.

А что в итоге? А в итоге ноль знаний, да и жизнь такая, что на память о том крещении на шее даже веревочки с крестиком порой нет. А зачем? Что же на самом деле случилось, кто кому и чего пообещал, кто дал слово и взял на себя ответственность за то, что все сказанное и произнесенное в храме над ребенком войдет в его жизнь и станет началом и основой для него?

Вот удивительно, но на самом деле в крещениях, которые совершаются в наших храмах, нет ничего такого, о чем бы не было сказано в Евангелии. Там нет ничего об избавлении от энуреза и для нормализации сна. Единое крещение во оставление грехов и жизнь вечную, покаяние, плоды этого покаяния, желание изменить свою жизнь, обещая Богу добрую совесть. Всякий приходивший к Предтече на эти берега не просто так входил в воду, но предупреждался им о том, что может значить и к чему обязывает этот шаг. И кого-то из приходящих Иоанн предупреждал с особой строгостью.

Вот, к примеру, Савл. Он слепнет, но эта слепота и то, что стало ее причиной, настолько поражают его, что вместо ярости и размахивания мечом в разные стороны он просто говорит: «Что повелишь мне делать, Господи?» Он слепнет для того, чтобы прозреть, чтобы потом сказать: и не я живу уже, но Христос во мне.

Сколько этих подсказок, этих фраз, этих ключей, подводящих нас к ответу о том, зачем я пришел в Церковь. Я принимаю Крещение для того, чтобы Бог уврачевал меня от смерти, чтобы я исправился Им, потому что я не отменю свою болезнь и смерть, но Он отменяет во мне их власть надо мной. Он входит в воды смертные для того, чтобы я припал и исцелился от источников жизни бесконечной, чтобы тело мое ложилось в землю не на снедь червям, но сеялось в нетление, потому что душа моя омыта смертью и воскресением Бога. А в час последний Он извлечет меня смертного из праха и тлена уже совсем иным.

Что же для этого надо? Наверное, просто устать от себя. И желать умереть. Умереть прежним в воде и родиться новым от Духа. Ослепнуть и знать, что прозреваешь ты уже новыми глазами. Но жаждать этого прозрения.

Не размахивать руками, а тихо сказать: «Что повелишь мне делать, Господи?» На самом деле в крещальных вопросах-ответах, тех обетах, которые произносят либо сами крещаемые, либо восприемники – уже заложены эти слова. Отрицаешься? Отрицаюсь. Сочетаешься? Сочетаюсь. Ну а дальше-то что? Уйти обрадованным, что по обычаю надо мной совершили ритуал и я теперь под защитой? Печать. Роспись. И я теперь православный?

Кстати, далеко ведь не все в те дни приходили на Иордан. Не все приносили покаяние, не все принимали крещение. Может, они просто честнее оказались? Ну, честнее, чем те, кто желал войти в воду и сразу очиститься, не особо утруждая себя душевными переживаниями о своих грехах и неправдах?

Фото: bolshekulachie.ru

Сказ о том, что пришел грехи смыть

А что мы сами сегодня видим в освященных купелях в ночь на 19 января? Если интересно, то посмотрите репортажи по этому поводу. Через одно интервью – сказ о том, что пришел грехи смыть. А всего-то и трудов, подождал, пока там священник чего-то пошепчет над водой, бултых – и все сошло, как с белых яблонь дым. Да, знаю, что далеко не все так живут, да, понимаю, что человек, задумавшийся о том, как ему с грехами расстаться – уже благодатное поле для проповеди. Но ведь зачастую большинство ныряющих сказку про то, как персонаж с помощью Конька-горбунка в котлы нырял и обновился (нет, не обварился), вспомнят гораздо быстрее, чем то, что и зачем произошло много веков назад на реке где-то там на Ближнем Востоке. Вот тут недавно одна газета отличилась вольным пересказом этих евангельских событий. Узнал много нового.

Ведь праздник Крещения – это повод вспомнить о том, что же на самом деле произошло лично со мной в тех же самых иорданских водах. Ну, почти тех же самых. Потому что моя купель – это не просто вода, но источник, освященный Самим Христом. Им взяты мои грехи. Грехи, за которые Ему пришлось умирать. В смерть Его я крещусь.

Бог, войдя в Иордан, сделал необратимым поражение смерти. И это не она к Нему шла, а Он ей навстречу. И вместе с этой водой, выходя из нее, я уже омываюсь Им Самим, Его Кровью, Его страданиями. А Он там начинает Свой крестный путь.

Вспомнился мне один человек, с которым я беседовал накануне его Крещения. К пониманию и готовности к Таинству он пришел уже довольно зрелым, то есть земную жизнь пройдя до половины. А еще за тридцать лет до этого, совсем молодым, он участвовал в боевых действиях в Афганистане.

Тридцать лет. Зачем нужен был такой срок? Что должно было остыть или, наоборот, загореться в этом человеке спустя столько времени? Не знаю, но только ясно было одно: делал он это не с целью «карму поправить» или же судьбу поменять, а по какому-то другому и очень важному поводу. Потому что смерть уже рядом была, потому что для чего-то Господь отпустил ему это время. И возможно, спустя тридцать лет после боли, смерти, эха ранений и бесконечной памяти обо всем этом Царство Небесное все-таки приблизилось.

А возможно, что никуда оно и не девалось. Просто в этом сближении человеческий шаг крайне важен Богу. А еще ближе, чем Он Сам на Голгофском кресте к каждому из нас, представить кого-то сложно. Даже маму в роддоме.

Я лично против купаний. Но я за человека. Человек, задумавшийся об омовении своих грехов, как я уже сказал выше, уже вышел навстречу Христу. И нам остается лишь рассказать ему, что встретит он Его не в ледяной проруби, а своем сердце, в своем личном выборе и желании что-то изменить в себе. А прорубь ничего не сможет изменить, если ожидать просто аплодисментов за геройство в холодной воде. Может измениться лишь только результат рентгена. И появится повод для размышлений на больничном в компании антибиотиков.

Священник Андрей Мизюк
Православие и Мир

Фото: Сергей Лазовский, «Амурская правда»

Просмотрено (21) раз