Качество последних дней

Забота о стариках — дело невероятно трудное и притом совершенно безнадежное. Престарелые мамы и папы капризничают, раздражаются, паникуют, а то и просто забывают, кто вы такой. Священник и психолог Петр Коломейцев объясняет, как правильно вести себя с пожилыми людьми.

Отчего опускаются руки

Есть такое понятие, как «процент доживания». Это доля людей, которые достигают возраста 70, 80 или, допустим, 90 лет. Выражение не очень приятное: понятно, что «доживание» — это не то, что доставляет радость. Но факт заключается в том, что люди стали жить дольше, то есть процент доживания увеличился. С другой стороны, люди стали доживать до тех проблем, которые раньше встречались куда реже: старческое слабоумие (или деменция), болезнь Пика, болезнь Альцгеймера. Как рядом с такими людьми жить, как за ними ухаживать? Я думаю, это дело куда более сложное, чем уход за больными детьми. Bis pueri sense, «старики — дважды дети», гласит латинская поговорка.

Те, кто заботится о стариках, сами подчас люди в возрасте. Простая арифметика: если отцу или матери 80–90 лет, то их дети сами уже бабушки или дедушки. А это значит, что у них полно забот, связанных с их собственными детьми и внуками. Элементарно не хватает физических сил!

Очень трудно также и поменять взгляд на человека, о котором имеешь попечение. Ведь своего родителя ты помнишь здоровым, полным сил, самостоятельным и способным на многое «гигантом духа», который выживал в невыносимых условиях, например во время войны, подчас даже без супруга, поднимал на ноги детей, решал тяжелые материальные проблемы. Видеть его беспомощным и неразумным очень нелегко. Трудно перестроиться, трудно поверить, что тот, кто когда-то опекал тебя, теперь сам нуждается в твоей опеке.

Если ты ухаживаешь за ребенком, скажем, после родовой травмы, после кровоизлияния в мозг, при олигофрении, то всегда наблюдаешь какую-то динамику. Причем динамику именно положительную: вот ребенок начинает говорить, потом буковки различать, потом читать. Ты видишь, где зона ближайшего развития этого ребенка, радуешься его успехам, пусть даже совсем небольшим. Что касается старика — тоже есть динамика, но всегда, увы, отрицательная. Приходится тратить силы, заведомо зная, что никакого улучшения ты не увидишь, а увидишь только ухудшение.

На что чаще всего жалуются те, кто ухаживает за старыми людьми? На их капризы, раздражительность, провокации. Кажется, что они нарочно всё делают назло. Ты отдаешь всего себя, а в ответ получаешь откровенные издевки. Это непросто, но нужно понимать, что за этим не стоит желание обидеть, унизить, поизмываться. Это способ сообщить о своем состоянии. По-другому человек сообщить о нем не может.

Не подвиг, но что-то героическое

«Батюшка, что я должна делать?» – этот вопрос мне часто задают. Когда я отвечаю: «Ничего, просто быть рядом», то многих это просто обескураживает. Но иногда полезно получить от Господа сигнал, можно сказать, срочную телеграмму: «Не всё в твоей власти. Ты – не Бог, это Я – Бог. Я могу, а ты нет. Всё в Моей власти, а не в твоей». Нужно смириться и понять, что просто каждый день быть рядом – это тоже проявление любви. Необходимо, чтобы человек знал, что он не один. Помните фильм «Тот самый Мюнхгаузен»: «Это, конечно, не подвиг, но что-то героическое в этом есть».

Уход за стариками – это не стометровка, не спринтерский забег, а долгий марафон, в котором, чтобы не упасть, нужна именно неторопливость, ритмичность, экономия сил. Очень важно помнить, что мы помогаем родным самими собой. И если мы сами – инструмент помощи, то нужно этот инструмент содержать в порядке. Мы должны держать себя ровно, спокойно, где-то, может быть, с чувством юмора, доброжелательно, чтобы сам наш голос, сама манера общения успокаивала, давала надежду, снимала страхи и тревоги. Но чтобы таким быть, надо очень много думать о себе: нужно помнить, что ты не поможешь другому человеку, если запустишь себя, если будешь пребывать в истеричном состоянии.

Мне одна женщина со слезами говорила, что жить не может, что хочет покончить с собой, после того как в сердцах – настолько она была расстроена – отлупила свою мать. И когда она услышала, что нужно отдыхать, баловать себя и как-то сохранять свои силы, то сказала: «Нет, меня саму нужно живой в землю закопать, я должна сдохнуть на этой работе, чтобы хоть как-то оправдаться». Я ей говорю: «Грош цена будет этим усилиям, они не дадут никакого плода». Знаете, в самолете стюардесса всегда напоминает, что если вы летите с ребенком и в случае разгерметизации салона выпрыгнут автоматически кислородные маски, то сначала надо маску надеть себе, и только потом ребенку. Потому что если вы наденете маску ребенку и потеряете сознание, то он вам ее надеть не сумеет – и значит, после позаботиться о ребенке вы уже не сможете.

Не нужно стесняться просить о помощи. Мы привыкли прятать свои проблемы, но это не всегда правильно. Если у кого-то есть машина и он может заехать за лекарствами, если кто-то имеет возможность поставить в комнате биотуалет, если, наконец, кто-то способен приехать раз в неделю и просто выкупать больного человека, то нельзя этим пренебрегать. Ведь такие усилия приносят пользу всем, и не в последнюю очередь тем, кто участвует в этом. Я знал мать, которая ухаживала за больной бабушкой и запрещала собственным детям навещать ее в день рождения: «Мне только вас еще не хватало, мы не в том состоянии, чтобы принимать гостей». Они говорили: «Да мы всё сами принесем», а она их встречала криками: «Вы что, и меня хотите в гроб вогнать?» А когда эта встреча все-таки состоялась, оказалось, что она была просто необходима. К бабушке на какой-то момент вернулось сознание, она посмотрела на внука, правнука, праправнучку, и вскоре после этого умерла. Представляете, если бы они послушались и не приехали, то не состоялось бы этой удивительной встречи. Не нужно показывать красивый фасад и приглашать людей только по праздникам. И лозунг «мы люди бедные, но гордые» – тоже неправильный. А правильно следовать евангельскому «Просите, и дано будет вам» (Мф. 7: 7).

Кирпичики выживания

Нужно постараться представить себе, что происходит в душе вашего подопечного, что он чувствует, чем живет. Это поможет правильно относиться к тому, что он говорит и, главное, как он себя ведет. Поймите, происходит кардинальная смена поведения, кардинальная смена ролей. Господь говорит апостолу Петру: «Когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь» (Ин. 21: 18). Глава семьи вдруг оказывается беспомощным.

Для одной пожилой женщины проблемой было пользоваться судном. Она говорила: «Как так – в комнате? Позор какой». Она привыкла к очень активной жизни, и тут вдруг ее таскают на стуле или возят на коляске. А один ветеран войны отказывался купаться, потому что ему помогали дочери. «Я же мужчина!» – говорил он. Ему отвечали: «Конечно, ты мужчина, но в первую очередь ты наш отец, и мы о тебе заботимся. Или ты хочешь, чтобы нас Бог наказал?»

Или вот пожилой человек говорит: «А ты не забыла, что у тебя есть мать? Эх ты, а еще христианка, в Церковь ходишь!» Конечно, это манипуляция. Но чем она вызвана, что за этими словами стоит? Они означают, что человеку страшно, что он просто хочет, чтобы с ним посидели. Понимаете, когда девочка говорит: «Мамочка, побудь со мной, мне страшно», это нормально, а когда мама говорит то же самое – для нее самой прежде всего рушится порядок вещей. Поэтому престарелая мать выбирает выражения, которые скрывают этот страх.

А при болезни Альцгеймера, когда из памяти словно корова языком слизывает целые пласты, возникает сильнейшее чувство тревоги, а вслед за ней приходит подозрительность. «Я точно помню, были 50 тысяч рублей, их, наверное, внук украл». – «Ваня – вор? Ха-ха, да у тебя все воры. Все только и думают, как бы у тебя что-нибудь украсть». – «Нет, вы хотите меня в гроб вогнать»… и так далее. Надо бы спокойно сказать: «Подожди, поищем, спросим, когда Ваня придет. А почему ты решила, что они именно пропали? Может, ты вспомнишь, куда ты их положила? Может быть, они сами найдутся?» Но нет, идет развертывание скандала. И даже если потом деньги находятся, это уже не приносит никакой радости, потому что все погрязли в обидах. Надо понимать, что если криком реагировать на старческое раздражение, то и спокойней человеку не станет, и эта самая раздражительность не уйдет.

Бывают и совсем непереносимые ситуации, когда человек перестает узнавать своих близких. «Кто это?» – «Как кто? Это твоя дочь». – «Нет, она меня хочет убить. Заберите меня отсюда». Представляете, каково слышать такое человеку про себя? Можно сколько угодно объяснять себе, что родитель болен, но как примириться с тем, что ты видишь разрушение привычного образа, как продолжать его любить, если он вроде бы уже не совсем тот человек? Некоторые считают возможным смотреть на близкого, как смотрит врач на пациента. Но надо помнить, что он все равно остается твоим отцом или матерью, остается любимым человеком, с которым вы вместе на рыбалку ходили, книжки читали, кино смотрели. Нужно быть отстраненным, но по отношению не к нему, а к его болезни, поведению, к той проблеме, с которой он столкнулся. Это поможет если не справиться, то хотя бы выдержать тот раскол, который совершается у тебя в голове.

У пожилого человека, который находится в таком состоянии, основные факторы, которые мы называем кирпичиками выживания, начинают шататься. И один из таких кирпичиков – физическая безопасность. Не может себя чувствовать в безопасности человек, который не имеет сил дойти до угла дома, дойти даже до кухни. Какая физическая безопасность, если он понимает, что не способен выпить стакан воды, когда ему хочется? Как он может реагировать на гнев и агрессию, если не может ничего им противопоставить, если у него нет сил бороться? Другой кирпичик – стабильность. Сегодня вроде ты питаешься как все люди, а завтра у тебя какой-то орган отказывает и тебе нужен зонд или специальная диета. Нет постоянства и в отношениях: сегодня близкие в истерике на тебя орут, завтра просят прощения. Третий кирпичик – ощущение, что ты контролируешь ситуацию. Кто их знает, этих родственников: возьмут завтра и сдадут тебя в интернат для психотиков, – какой уж тут контроль? И когда все эти кирпичики рушатся, возникает тревожное, паническое состояние. В таких случаях нужно терпеливо объяснять, что всё поправимо, всё под контролем, что мир не рушится и земля из-под ног не уходит.

Важное напоследок

У моего тестя Виктора Николаевича Милованова была болезнь Альцгеймера. Тесть понимал, что наступит время, когда он просто перестанет помнить, кто он. И Виктор Николаевич сказал однажды: «Вы мне должны будете рассказывать, кто я. Каждый раз, когда я буду спрашивать, вы будете рассказывать». И он начал наговаривать на диктофон историю своей жизни: сначала детство, потом война с самого первого дня, когда он из-за школьной парты ушел на фронт, потом три года, когда он служил военным переводчиком в комендатуре наших оккупационных войск в Вене, потом женитьба… бытовые проблемы, смешные истории, нелепости, которые были на войне, какие-то мысли, которые приходили в голову тогда, чудеса. Когда тесть закончил диктовать, он умер. Сейчас, после редактирования, добавления писем, фотографий, рисунков, из его рассказов получилась книжка «Я – Victor», скоро она должна выйти из печати.

Получается, что человек в последние моменты своей жизни сделал очень важную вещь. Он даже сам почувствовал, что делает. Что речь идет уже не о какой-то житейской прагматике, не о том, чтобы просто сохранить память для себя. Нет, он вдруг понял, что сохраняет частичку общей памяти, живой истории, которая не имеет права быть вычеркнутой, которая должна обязательно сохраниться. Виктор Николаевич, как все старики, капризничал, раздражался – но он менялся полностью, когда включался микрофон.

Поэтому, я думаю, качество жизни не в подгузниках, медикаментах или продуваемом матрасе против пролежней, хотя всё это важно. А в том, чтобы человек был нужен, любим, интересен сам себе и окружающим в последние дни своей жизни. И ради этого можно перенести связанные со старением страдания.

Священник Петр Коломейцев
Источник: Вода живая

Просмотрено (67) раз