Старец Паисий Святогорец: Упростите вашу жизнь

Усталость, нервы — даже малый пустяк приводит к большому скандалу. Предлагаем вашему вниманию беседу старца Паисия о том, как мы, пытаясь облегчить себе жизнь, на самом деле усложняем её.

«Какие же счастливцы те, кто живут во дворцах и наслаждаются всеми благами», — говорят люди мира сего. Однако блаженны те, кому удалось упростить свою жизнь, освободить себя от удавки этого мирского усовершенствования — от множества удобств, равных множеству затруднений, и избавиться от страшной душевной тревоги нынешней эпохи. Если человек не упростит свою жизнь, то он будет мучиться. Тогда как упростив ее, он избавится и от этой душевной тревоги.

Как-то раз на Синае приезжий немец сказал одному очень смышленому мальчику-бедуину: «Ты есть умный ребенок и способный достигайт образование». — «Ну и что потом?» — спрашивает его тот. «Потом ты будешь инженер». — «А потом?» — «Потом открываль мастерскую по ремонт автомобилей». — «Потом?» — «Потом ее увеличишь». — «И что же потом?» — «Потом нанималь других мастеров — комелектовайт для большой рабочий персонал». — «Стало быть, что же, — говорит ему мальчуган, — сперва у меня будет одна головная боль, потом я добавлю к ней еще одну, а потом и еще? Не лучше ли как сейчас — иметь голову спокойной?» Головная боль, по большей части, происходит как раз от таких мыслей: «Сделаем одно, сделаем другое». А если бы мысли были духовными, то человек испытывал бы духовное утешение и не мучился бы головной болью.

Сейчас в беседах с мирскими людьми я тоже подчеркиваю значение простоты. Потому что в большей части того, что они делают, необходимости нет, и их снедает душевная тревога. Я говорю людям о безыскусности и аскетичности, я не перестаю взывать: «Упростите вашу жизнь, чтобы исчезла душевная тревога». И большинство разводов начинается как раз с этого. У людей много работы, им надо сделать столько всего, что идет кругом голова. Работают и отец, и мать, а дети остаются без призора. Усталость, нервы — даже малый пустяк приводит к большому скандалу, а затем автоматически следует развод. Люди доходят уже и до этого. Однако, упростив свою жизнь, они будут и полны сил, и радостны. Да, душевная тревога — это сущая погибель.

Как-то раз мне довелось оказаться в роскошнейшем доме. Во время беседы хозяева сказали мне: «Мы живем прямо-таки в раю, а ведь другие люди так нуждаются». — «Вы живете в аду», — ответил им я. — «Безýмне, в сию нóщь дýшу твою́ истя́жут от тебе́» (Лк.12:20), — сказал Господь безумному богачу. Если бы Христос спросил меня: „Где тебе отвести место — в какой-нибудь темнице или же в доме, подобном этому“, то я бы ответил: „В какой-нибудь мрачной темнице“. Потому что темница пошла бы мне на пользу. Она напоминала бы мне о Христе, о святых мучениках, о подвижниках, скрывавшихся в „прóпастех земны́х“ (Евр.11:38), она напоминала бы мне о монашеской жизни. Темница была бы немножко похожа и на мою келью, и я бы от этого радовался. А о чем напоминал бы мне ваш дом и какую пользу я получил бы от него? Поэтому темницы утешают меня много больше не только какого-нибудь мирского салона, но и прекрасно отделанной монашеской кельи. В тысячу раз лучше жить в тюрьме, чем в таком вот доме».

В другой раз я остановился в Афинах у своего друга, и он попросил меня встретиться с одним многодетным отцом, но только до рассвета, потому что в другое время тому было некогда. Пришел этот человек — радостный и непрестанно славословящий Бога. У него было много смирения и простоты, и он просил меня молиться о его семье. Этому брату было тридцать восемь лет, и он имел семерых детей. Дети, он с женой, плюс его родители — всего одиннадцать душ. Все они ютились в одной комнате. С присущей ему простотой он рассказывал: «Стоя-то мы помещаемся в комнате все, но вот когда ложимся спать, места не хватает — тесновато. Но сейчас, Слава Богу, сделали навес для кухни и стало полегче. Ведь у нас, отченька, есть и крыша над головой — другие-то вон и вовсе живут под открытым небом». Работал он гладильщиком в Пирее, а жил в Афинах и для того, чтобы быть на работе вовремя, выходил из дома затемно. От долгого стояния на ногах и сверхурочной работы у него образовалось варикозное расширение вен, причинявшее его ногам беспокойство. Но большая любовь к семье заставляла этого человека забывать о болячках и хворях.

Вдобавок он то и дело себя укорял, говорил, что у него нет любви, что он не делает подобающих христианину добрых дел, и не мог нахвалиться на свою жену за то, что она делает добрые дела, заботится не только о детях, но и о свекре со свекровью, обстирывает живущих по соседству стариков, прибирается у них в домах и даже «супчик им варит!» Лицо этого доброго семьянина светилось от Благодати Божией. Он имел в себе Христа и был исполнен радости. И комнатенка, в которой они ютились, тоже была исполнена райской радости. Те, кто не имеет в себе Христа, будут исполнены душевной тревоги. Они не поместятся и в одиннадцати комнатах даже вдвоем, тогда как здесь одиннадцать душ со Христом — поместились в одной.

Сколько бы много места ни было у людей — даже у людей духовных — им все равно не будет хватать места, потому что в них самих не хватило место Христу, потому что Он не вместился в них полностью. Если бы жившие в Фарасах женщины поглядели на ту роскошь, которая присутствует сегодня даже во многих монастырях, то они бы воскликнули: «Бог низвергнет с неба огонь и попалит нас! Бог нас оставил!» Фарасиотки справлялись с работой в два счета. Спозаранку они выгоняли коз, потом наводили порядок в доме, потом шли в часовню или же собирались где-нибудь в пещерах, и та, что немножко умела читать, читала житие дневного Святого. Потом начинали творить поклоны с молитвой Иисусовой. Но ведь кроме этого они еще работали, уставали. Женщина должна была уметь обшивать весь дом. А шили вручную. Ручные швейные машинки и в городе-то были редкостью, а в селе их не было и подавно. Хорошо если на все Фарасы была одна швейная машинка. И мужчинам они шили одежду — очень удобную, а носки вязали на спицах. Все делали со вкусом, с любовью, но при этом и время у них оставалось, потому что все у них было просто. Второстепенное фарасиотов не заботило. Они переживали монашескую радость. И если, скажем, ты замечал, что одеяло лежит на кровати неровно, и говорил им: «Поправьте одеяло», то в ответ слышал: «Тебе это что, мешает молиться?»

Сегодня людям неведома эта монашеская радость. Люди считают, что испытывать лишения, страдать они не должны. А если бы люди думали немножко по-монашески, если бы они жили проще, то и были бы спокойны. Сейчас они мучаются. В их душах — тревога и отчаяние: «Такому-то удалось построить два многоэтажных дома!» Или: «Такому-то удалось выучить пять иностранных языков!» — или еще что-нибудь подобное этому. «А у меня, — говорят, — нет даже своей квартиры, и иностранного языка я не знаю ни одного! Все, пропал я!» Или же кто-то, имея автомобиль, начинает терзаться: «У другого машина лучше моей. Надо и мне покупать такую же». Он покупает себе новую машину, но и она ему не в радость — ведь у кого-то еще есть и получше. Он покупает такую же и себе, а потом узнает, что у иных есть собственные самолеты, и опять мучается. Конца этому нет. Тогда как другой человек, у которого тоже нет машины, славословит Бога и радуется. «Слава Богу! — говорит он. — Ну и пусть у меня не будет машины. Ведь у меня крепкие ноги, и я могу ходить пешком. А у скольких людей ноги ампутированы, и они не могут за собой ухаживать, не могут выйти на прогулку, нуждаются в чьем-то уходе!.. А у меня есть собственные ноги!» В свою очередь, человек хромой говорит так: «А каково другим, у которых нет обеих ног?» — и радуется тоже.

Неблагодарность и ненасытность — великое зло. Человек, порабощенный чем-то материальным, всегда порабощен волнением и душевной тревогой, потому что он то дрожит, боясь, как бы у него не отняли его богатство, то испытывает страх за свою жизнь. Как-то раз ко мне пришел один богач из Афин и сказал: «Отче, я потерял контакт со своими детьми. Я потерял своих детей». — «А сколько у тебя детей?» — спросил я. «Двое, — ответил он. — Вскормил их на птичьем молоке. Имели все, что хотели. Даже по машине им купил». Потом из беседы стало ясно, что у него была своя машина, у жены — своя и у каждого из детей — своя. «Чудак человек, — сказал я ему, — вместо того, чтобы решить свои проблемы, ты их только увеличил. Сейчас тебе нужен большой гараж для машин, за их ремонт надо платить вчетверо больше, не говоря уже о том, что и ты с женой, и твои дети в любой момент рискуете разбиться. А если бы ты упростил свою жизнь, то семья была бы сплоченной, один понимал бы другого, и всех этих проблем у тебя бы не было. Вина за то, что с вами происходит, лежит не на твоих детях, а на тебе самом. Это ты виноват в том, что не воспитал их по-другому». На одну семью — четыре автомобиля, гараж, свой механик и все прочее! Да неужели один не может поехать куда-то чуть пораньше, а другой — чуть попозже? Весь этот комфорт порождает трудности.

В другой раз ко мне в каливу пришел другой глава семьи — на этот раз из пяти человек — и сказал: «Отче, у нас есть одна машина, но я думаю купить еще две. Так нам будет полегче». — «А насколько вам будет потруднее, ты не подумал? — спросил его я. — Одну машину ты оставляешь в какой-нибудь подворотне, а где будешь ставить три? Тебе понадобится гараж и склад для горючего. Вместо одной опасности вы будете подвергаться трем. Лучше вам обходиться одной машиной и ограничить свои расходы. И время, чтобы смотреть за детьми, у вас будет, и сами вы будете умиротворенными. В упрощении вся основа». — «Да, — говорит, — а я ведь об этом и не задумывался».

— Геронда, один человек рассказывал нам, как он два раза не мог заставить замолчать противоугонную сигнализацию в своем автомобиле. Один раз из-за того, что в машину залетела муха, а в другой раз он сам нарушил инструкцию пользования противоугонной системой, когда садился в собственный автомобиль.

— У этих людей мученическая жизнь, потому что они не делают свою жизнь проще. Большинство удобств влекут за собой неудобства. Мирские люди задыхаются от многого. Они заполонили свою жизнь множеством удобств и сделали ее трудной. Если не упростить свою жизнь, то даже одно удобство рождает целую кучу проблем.

В детстве мы обрезали края у катушки из-под ниток, вставляли в серединку деревянную палочку и устраивали замечательную игру, которая доставляла нам настоящую радость. Маленькие дети радуются игрушечной машинке больше, чем их отец — купленному «Мерседесу». Спроси какую-нибудь девчушку: «Что тебе подарить — куколку или многоэтажный домище?» Вот увидите, она ответит: «Куколку». Суетность мира в конце концов познают даже малые дети.

— Геронда, а что больше всего помогает понять радость, которую приносит простота, безыскусность?

— Осознание глубочайшего смысла жизни. «Ищи́те прéжде Цáрствия Бóжия…» (Мф.6:33) Простота и всякое правильное отношение к вещам начинаются с этого.

Блаженной памяти старец Паисий Святогорец. «Слова». Том I. «С болью и любовью о современном человеке». Издательский дом «Святая Гора», М., 2008

Просмотрено (493) раз