Три искушения в пустыне и на кресте. Слово на Пассии. Евангелие от Луки

Снова вводит нас святая Церковь в события, происходящие на Голгофе. Снова перед нами Распятие, три креста, водруженные Пилатом, Христос посреди двух разбойников. У Креста — воины, делящие Его одежды. И народ, собравшийся на это зрелище. Все смотрят, и мы смотрим вместе со всеми, и слушаем. Надо услышать нам главные слова, которые говорит Христос: «Отче, прости им». От этих слов незримо восходит заря новой жизни над всем родом человеческим.

Христос умирает — побежденный, униженный, проклятый. Ибо написано: «Проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3,13; Втор. 21, 23). На этот раз зло взяло верх. Нет, в последний момент Христос посрамляет его. Знамением победы являются эти простые слова: «Отче, прости им». Ибо, сказав это, Он ниспровергает зло. Зло было в зените своего могущества, но Христос заставил его пасть. Оно разбилось у подножия Его Креста. Миру явлена абсолютно новая победа. И знамение, которое Господь несет в Себе. Это Его Добро — не от земли, и оно переменит ее. Рождается новый мир. Тот, который Христос имеет в Себе. Это прощение Христа на Кресте — вершина Его дел, Его победа, которой Он освобождает от преступления тех, кто предает Его смерти, и открывает перед ними иное непостижимое будущее.

Кровью Своею Христос ставит на Кресте подпись Сына Божия. Но слава Его сокрыта. Люди, стоящие у Креста, просят о другом: «Пусть спасет Себя Сам». Они хотят, чтобы Он сошел с Креста, чтобы показать Свое спасение. Но несравненно лучшим является то спасение, когда Он прощает убивающих Его. Ибо сошествие с Креста было бы торжеством себялюбия. А прощение с высоты Креста — победа чистой любви. Сошествие с Креста было бы величайшим самоутверждением, человеческой победой, спасением по нашей, маленькой мерке. А прощение — Божия победа, самоотвержение и оживотворение всех, спасение по Божией мере. Не говоря уже о том, что отказ от Креста означал бы, что Господь уже не на стороне людей с их немощами. Трижды, с тремя искушениями подступают люди ко Господу, пытаясь заставить Его поступить так.

Эти три искушения возвращают нас к началу Его служения. И исходят они от того же искусителя. Искушающие Христа мыслят как сам искуситель. И говорят как он. Так наступает время, о котором предвозвещало Евангелие, ибо диавол после трех искушений Господа в пустыне «отошел от Него до времени» (Лк. 4, 13). Чтобы теперь получить то, что он не мог получить тогда. Чтобы Христос не был более в ряду людей, чтобы не принял Он условий человеческого существования, чтобы употребил ради Себя силу Сына Божия и принудил людей почитать Его.

Теперь искуситель возвращается через посредников, более сильный, чем он был в пустыне. Ибо сейчас Христос — в уничижении, в презрении. Он все потерял, Он должен умереть. По крайней мере пусть Он не пытается сделать пролом в стене, отделяющей людей от Бога и друг от друга. И почему бы Ему все-таки в последний момент не показать всем Свою силу и славу?

Итак, первыми в искушении идут начальники народа Божия. Будучи духовными предводителями, они обращаются к народу: «Других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий» (Лк. 23, 35). Спасал других? Они не верят в это. Они передают, что говорят другие. То, что некоторые так бездумно повторяют. Но здесь явное доказательство, что они заблуждаются, что перед ними — обманщик. Пусть убедятся сами — может ли Он спасти Себя. Если бы это произошло, Он явился бы как Христос, избранный Божий.

Эти начальники говорят, как диавол во время третьего искушения Христа в пустыне. Тогда он поставил Христа высоко над землей, на крыле храма и предложил Ему броситься в пустоту. Разве Христос забыл о Боге и о Своих ангелах, которые на руках понесут Его и не дадут Ему разбиться насмерть? Разве не должен Он показать, что смерть бессильна против Него? «Если Ты Сын Божий, покажи, что Ты свободен от смерти». Духовные вожди Израиля на Голгофе приводят те же доводы: если Он Возлюбленный Божий, пусть Бог даст им увидеть, что смерть не может Его взять.

Неудивительно, что здесь они вступают в противоборство с Богом. Ибо Отец Небесный сказал на горе Преображения: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, Его слушайте» (Лк. 9, 35). Несомненно, первосвященники и книжники не слушали Его. Если бы они слушали Его, то увидели бы. Поистине, они имели перед своими глазами то, чего они требовали, не видя этого. И они говорят: «Других спасал», не веря, что Он делал это. В то время как прощение всех — спасение всех.

«Пусть Он спасет Себя», — говорят они. Но прощение, которое Он дает, — не есть ли знамение, что Он спас, уже спас всех, поскольку зло, убивающее Его, не может изменить Его сердца. Что бы ни делали Ему, Он всегда открывает любовь Отчую ко всем людям — светом, исходящим от Бога. Он не имеет ни вида, ни доброты, но образ Божий остается в Нем неповрежденным.

Сами не желая этого, начальники служат делу Христову. Ибо они невольно показывают, что Он — пророк. В самом деле, то, что они говорят теперь, Христос возвещал с самого начала. Вспомним, как в синагоге Назарета, когда Он открыл предложенную Ему книгу пророка Исаии, все услышали: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедывать лето Господне благоприятное». И Господь возвестил: «Конечно, вы скажете Мне присловие: врач! исцели Самого Себя; сделай и здесь, в Твоем отечестве, то, что, мы слышали, было в Капернауме» (Лк. 4, 23). В тот день они не ответили. Они не сказали Ему ничего. Но Господь видел их сердца. И Он предвидел, что эта просьба, сокрытая в их мыслях, появится на устах таких же, как они, в Его последний час. Так начальники Израиля, искавшие Его гибели, дают увидеть, вопреки своим намерениям, что они говорят о пророке.

Что касается воинов — они уже не слушали молитву Распятого. Они слышали, что тоже прощены. Ясно, что этот человек хочет быть миротворцем — для Него нет разницы между иудеями и римлянами, и от Него исходит надежда на примирение всех. Но сами они не намерены проявлять ничего подобного. Ибо надпись на Кресте для них сильнее, чем молитва Распятого. Они читают: «Царь Иудейский» и отвечают: «Если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого». Это некий вызов с их стороны — потому что на самом деле они не думают, что Он может это сделать. Скорее они демонстрируют свою победу, поскольку распятый под этой надписью — их враг. Он мог поднять восстание против Рима. Теперь Он этого не сделает: Его уничтожили, прежде чем Он предпринял какие-то шаги. Рим торжествует, а иудеи останутся, как и были, в подчинении.

Эти воины открывают перед Христом картину царств мира и их славы. Они насмешливо предлагают Ему спасти Себя так, как это могли бы сделать земные цари — взяв власть, сокрушив противящихся им. Для Царя Иудейского это было бы освобождением, достойным такого именования. По сравнению с этим в их глазах ничего не стоит, слишком незначительно освобождение, которое совершает Христос, говоря: «Отче, прости им». Воины повторяют то, что было во втором искушении в пустыне. Ибо искуситель уже поставил Господа перед царствами мира и их достижениями. И, как воины здесь, он предлагал Господу усвоить дух сильных мира сего — вступить в борьбу за власть, не бояться компромисса со злом.

Эти искушения Голгофы, мы видим, продолжают то, что было вначале. Только в обратном порядке. Третье искушение становится первым, а первое занимает здесь третье место. Оно исходит от одного из распятых спутников Господа. Это третье искушение — почти такое же, что и предыдущее. Однако в Евангелии от Луки его просьба названа хулой. Что это значит? Это значит, что он понял, что Иисус есть Христос. Вне сомнения, это произошло, когда он услышал, как Христос говорит: «Отче, прости им». Но что богохульного было в словах разбойника: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас»? Евангелие дает ответ: этот человек богохульствует, потому что он презирает дело Божие. То дело, которое совершается рядом с ним. Именно в этом упрекает его другой разбойник: «Или ты не боишься Бога?»

Первый разбойник распят вместе со Христом. Он узнал Его. Но какое значение для него имеет знамение, данное Богом? С диаволом оказывается он заодно во всем происходящем. «Какая удача! — как бы восклицает он. — Вот повезло!» — и более ничего. Этот человек напоминает тех, кого святой Иоанн Предтеча обличал на Иордане: они принимали крещение как способ укрыться в безопасное убежище, не думая о покаянии. «Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния» (Лк. 3, 7—8). Ни малейшей мысли о покаянии не было у этого разбойника. Тайна его пребывания рядом с распятым Богом не говорила ему ничего. «Христос страдает, как и я. Почему?» Это не интересовало его.

В таком отсутствии интереса он близок искусителю в первом искушении: «Если Ты Сын Божий, — говорит тот, — то вели этому камню сделаться хлебом» (Лк. 4, 3). Это значило: «Откажись от Своего единства с людьми, которое Ты являешь. Удались от людей, от их трапезы. Твое место — за Трапезой Божией». Господь ответил: «Не хлебом единым жив человек». Для того, кто совершенно не имеет хлеба, это было только половиной ответа. Что же надо еще человеку кроме хлеба, чтобы он жил полной жизнью? Надо, чтобы Христос воспринял человеческий голод и жил нуждами всех людей, и чтобы Он не освобождался от этого никогда.

Чтобы Он не освобождался от этого никогда! Три искушения пытались заставить Его это сделать. «Спаси Себя Самого!» Это означало — выйти из условий обычного человеческого существования, отделиться от людей, питаться не тем хлебом, каким питаются они. Если бы Христос сделал так, Он не спас бы никого, потому что только братской любовью, только единством с Богом и друг с другом в Боге, могут люди жить. И именно для того, чтобы совершилось то и другое в полноте, взошел Он на Крест. Первая и вторая заповедь становится двуединой, как открывал Он в притче о Милосердном Самарянине: «Стань Ближним другому, всем. Возлюби каждого и всех, как самого себя».

Но вот эти три искушения кончаются, и мы слышим благовестие одного из разбойников. Христос признан, понят, проповедан, к Нему обращаются с молитвой. Разбойник благоразумный оказывается евангелистом. Этот человек является перед нами воителем истины. Он угрожает первому разбойнику. Он приобщается сражению Господа против власти зла. Этот человек исповедует абсолютную невинность Христа: «Он не сделал никакого зла». Лучше первого разбойника он знает, что Иисус есть Христос. Он знает, что Христос не будет спасать Себя, что Он умрет. Но он знает также, что Христос воскреснет и будет царствовать. Он знает наконец, что Христос не забудет тех, рядом с которыми Он умирает. И говорит: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое». Откуда у него это знание? От молитвы Господа, которую он слышал и воспринял как главное дело Божие. Но ведь другой разбойник слышал то же самое. В чем разница между ними? В природе их знания, в его происхождении. Знание первого является нам из плохого источника — из того, где действует власть тьмы. Отсюда своего рода запрещение нечистому духу — угроза разбойника благоразумного. Оно исходит от Бога. Этот человек является нам как посланник Божий.

Христос, Которого Евангелие от Луки представляет нам, пришел, чтобы принести благую весть Царства Божия. И явить миру Отца Небесного. Никогда Он не отступал от этого служения. Никогда Он не свидетельствовал Сам о Себе. Его Божественное достоинство, Его слава Сына Божия открывается Отцом — когда Отец хочет и как хочет. Когда и как Отец открывает Сына? Это было всегда, когда Христос отождествлял Себя с людьми, как один из них. А также когда Христос молился. И вот здесь, более чем когда-либо, Христос соединяется до конца со всеми условиями человеческого существования. Он осужден на смерть, Он умирает. И, прощая, Он показывает, что ничто не может воспрепятствовать Ему быть в совершенном единении любви с людьми, быть их Избавителем и Искупителем. И это происходит даже и тогда, когда они убивают Его.

Кроме того, Он молится. Больше, чем на Иордане при Крещении, больше, чем на горе Преображения. Пред Отцом Небесным Он — как один из людей и Ходатай за них. Неужели на этот раз небо останется глухим? Не будет ответа ни на молитву Сына Отча, ни на Его предельное единение с людьми? Нет, ответ был. Но этот ответ был через второго спутника Креста — через него Отец говорит со Своим Сыном. При Крещении Отец услышал Его молитву. И во время Преображения Он сказал о Христе: «Слушайте Его». На последнем этапе Его Крестного пути было непостижимое испытание богооставленностью. Здесь Отец Небесный наполнил светом сердце этого осужденного, чтобы тот понял, что значит молитва: «Отче, прости им», чтобы первым узнал, что Иисус есть Христос, Спасенный и Спаситель мира, и чтобы обратился ко Христу: «Помяни меня, Господи».

«Истинно говорю тебе: сегодня же будешь со Мною в раю», — говорит разбойнику благоразумному Христос. Иначе говоря: «Сегодня Я буду спасен. И ты будешь спасен со Мною». Хочет ли Христос сказать, что Он господин рая, и что Он входит в него как хочет и вводит других как хочет? С одной стороны — да, потому что Он Бог. А с другой стороны — нет. Ибо если бы Он сказал так, Он сошел бы с Креста и спас бы вместо всех одного Себя. Здесь говорит прежде всего Сыновний дух Господа. Он отвечает Отцу, голос Которого Он услышал в словах разбойника благоразумного. Этот человек — уста Его Отца. Предтеча всех тех, кого Отец даст Ему, начаток народа, которого Дух Святой обещал Ему в день Крещения. Не напрасно Христос сошел до последней глубины человеческого страдания. Отец Небесный слышит Его молитву. Он спасает Своего Сына. Он Сам с Духом Святым участвует в этом спасении мира, которое совершает Христос. И слава Сына Божия сияет над Его Крестом и над всеми, кто исповедует веру в Него как разбойник благоразумный.

Протоиерей Александр Шаргунов
Источник: Русская народная линия

Просмотрено (167) раз