Злодеи наши

Очень часто приходится говорить и писать о нашем умении находить виноватых вокруг себя и о полном забвении евангельского совета о поиске бревна в собственных глазах.

Мой первый злодей – лень, другой злодей – язык, а третий злодей – соблазн. Очень часто приходится говорить и писать о нашем умении находить виноватых вокруг себя и о полном забвении евангельского совета: и что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? (Мф. 7: 3). Что же это за бревна такие, которые видеть не мешают, а вот жить не дают? Почему у соседа, или у напарника, или у коллеги и денег больше, и дом – полная чаша, и дети – отличники, а у тебя, куда ни кинь – всюду клин? Самое удивительное то, что жалуются все: и те, которые, по мнению других, живут припеваючи, и те, кто, по их собственному разумению, обижены судьбой. Не может же быть такого, чтобы всех и вся обходили милости Божии и на каждом из нас лежала печать постоянной нужды и искушений.

Два недавних события, случившихся со мной, кое-что прояснили. Сломался у меня компьютер. Вечером работал, а утром «хмыкнул» пару раз что-то про себя, а включаться не захотел. Повез я его в ремонт, печально размышляя, как же мне быть. Приближается срок выпуска многостраничного церковного епархиального издания, пасхальные поздравления необходимо закончить и еще масса неотложных дел, хранящихся в памяти машины. И в столь неподходящий момент компьютер так меня подвел!

В тот же день необходимо было ехать на приход, попросили крестить ребенка. В церкви, кроме молодых родителей, восприемников и дитяти, была еще одна женщина, наша недавняя прихожанка.

«Ну вот, – подумалось мне, – искушения продолжаются». Много горечи и хлопот приносила с собой эта дама. Озлобленность на мир, на всех и вся была в ней, как мне казалось, патологическая. Ее исповедь и даже простой разговор звучали как обвинительный акт. Доставалось всем, но больше всего, естественно, непутевому мужу и непослушным детям. Когда же я пытался сказать, что следует искать причину и в себе, то в ответ получал хлесткие обвинения в предвзятости и безучастности. В конце концов уговорил я ее поехать к более опытному, чем аз многогрешный, старцу-духовнику.

Хотя уверенности в том, что поездка состоится или принесет пользу, у меня не было. После крестин состоялась наша с ней беседа. Женщина стала неузнаваема: спокойствие, рассудительность, какая-то полнота в мыслях и самое главное – ясный, не бегающий и не изменяющийся взгляд. – Батюшка, я пришла поблагодарить вас! Слава Богу, у нас все наладилось, да и я успокоилась.

Женщина стала неузнаваема: спокойствие, рассудительность, какая-то полнота в мыслях

– Что же сделал с вами отец N, что вы такая преображенная стали – и видом, и речами? – Да я монаху-то все рассказала, целый час говорила, он молча слушал. Потом положил мне руки на голову и молитвы читал. – И все? – Нет, благословил мне коробочек запечатанный, ленточкой заклеенный и сказал, чтобы я ехала домой. Еще он попросил, чтобы я по приезде побелила хату, покрасила подоконники, сыновьям и мужу купила по рубашке, а доченьке платьице. А потом мы должны были вместе сесть за стол, «Отче наш» прочитать и коробочек этот открыть.

Ф. Дефреггер. «Молитва перед трапезой», 1875 г. Фото: monastery.ru

– А дальше? – меня начало одолевать любопытство.

– Я два дня колотилась, к субботе как раз управилась. Ну сели мы за стол. Открыл муж коробочек, а там пять красненьких с орнаментом деревянных пасхальных яичек. Посмотрела я на них, а потом на мужа и детей. И такие они все радостные, да чистенькие, да светленькие и… расплакалась. А в доме тоже хорошо, уютно, и все беленькое. И родное все, родное.

Передо мной был другой человек! И внешность та же, и голос тот же, а человек другой.

Порадовался я молитве монашеской, уму и прозорливости старца и поехал домой. По дороге зашел за компьютером.

– Отремонтировали? Наверное, что-то серьезное? Ждать придется? – с порога начал вопрошать мастеров, заранее как бы подготавливая себя к неизбежности долгого ожидания и непредвиденных расходов.

– Сделали, отец Александр, сделали, – успокоили меня и, видя мою радостную физиономию, добавили:

– Отец Александр, вот мы смотрим: какая на вас рубашка нарядная, красивая и чистая! «Ну вот, – подумалось, – опять пятно посадил или в краску где-то вляпался».

Огляделся. Вроде и не порвано, и не выпачкано. Испытующе глянул на улыбающихся компьютерных спецов.

– Да вот вы, батюшка, и чистый, и глаженный, а в компьютере, под кожухом, пыли-грязи было столько, что и работать ему невмоготу стало. Чистить хоть иногда надо пылесосиком. Сами, небось, каждый день моетесь… Тут мне сделалось стыдно.

А чуть позже – и понятно. Не вокруг тебя грязь да нечисть, а в тебе самом она гнездится. Об этом «бревне» Господь говорит. Внедрится греховный соблазн в нашу душу, оккупирует сердце, приживется там и начинает нам лень духовную прививать, да на язык слова оправдательные посылать. И пошла жизнь наперекосяк. Зло на зло набегает, гневом питается.